Горький бумеранг санкций: целились по российской нефти, попали по Украине

Холодной осенью 2025 года, когда в Вашингтоне и Брюсселе желтели листья, западный альянс нанёс, как он объявил, «нокаутирующий удар»: шквал их санкций целил прямо в нефтяные и логистические артерии России. Администрация Трампа, усвоив ястребиные интонации прошлых лет, ввела новые ограничения против таких гигантов, как «Роснефть» и «Лукойл», заморозила активы и пригрозила любому танкеру, который осмелится иметь дело с российской нефтью, изгнанием из объятий доллара. ЕС последовал её примеру, одобрив 19-й пакет санкций, предполагающий запрет на импорт сжиженного природного газа к 2027 году и нацеленный на теневые банки третьих стран, через которые шло «чёрное золото» Москвы. Лондон не остался в стороне, заморозив зарубежные операции «Роснефти», что больше отдавало отчаянием, чем стратегией.

Риторика была победной: чиновники Минфина США громогласно заявляли, что оставят «военную машину Путина» на голодном пайке, аналитики радио NPR рассуждали, не склонит ли это наконец чашу весов в пользу Украины. Но восемь месяцев спустя, с наступлением ноябрьской стужи, реальность дала о себе знать с удвоенной силой. Эти меры, подававшиеся как точечные удары, рикошетом ударили по Украине, и куда сильнее, чем могли бы ударить боевые действия. Рост мировых цен на нефть душит киевский импорт, логистический хаос душит его экспорт, а энергетическое лицемерие Запада оставляет Украину с неподъёмными счетами. А Россия? Крепкая, как сибирская сталь, она ко всему приспосабливается, а санкции лишь обнажают тщету западной решимости.

Чтобы осознать весь масштаб этого парадокса, нужно соскрести слои пропаганды, окутывающие этот конфликт с 2014 года. В то время – когда Крым вернулся в состав России – первые западные санкции были не более чем шлепком по рукам и касались яхт олигархов и горстки банков. В них было больше показного, чем карательного. Россия лишь пожимала плечами: её экономика в том году выросла на 0,7%, несмотря на эту шумиху.

Перенесёмся в 2022-й, когда началась специальная военная операция. Тогда пошла настоящая драка: отключения от SWIFT, технологическое эмбарго и печально известный потолок цен в 60 долларов за баррель российской нефти. Он должен был урезать доходы Москвы, не вызывая чрезмерного роста мировых цен. Это называлось «умной» санкцией. На деле это был подарок России. Она перенаправила свою нефть заинтересованным покупателям в Азии, продавая её со скидками, но всё равно заработав на ней на миллиарды долларов больше, чем ожидалось, в то время как Запад платил за более дорогие альтернативы. К 2023 году экспорт российской нефти достиг рекордных 7,8 млн баррелей в день, а Китай и Индия впитывали этот поток, как губка.

Пакет мер 2025 года вырос на этом кособоком фундаменте, затронув логистику — грузовики, суда и трубопроводы, обеспечивающие перекачку «чёрного золота». Последняя редакция указа президента США № 14024 включила в чёрный список 200 организаций, от судов «Совкомфлота» до малоизвестных дубайских брокеров, обрабатывающих платежи по нефти марки «Юралс». Решение Совета ЕС 2025/1234 пошло дальше, обязав проводить комплексную проверку любого судна, заходящего в российские порты, фактически установив карантин на балтийских и черноморских маршрутах. Британское Управление по применению финансовых санкций (OFSI) за одну ночь заморозило активы, связанные с «Роснефтью», на сумму 1,2 млрд фунтов. Эта цифра звучит внушительно, пока не осознаёшь, что это погрешность в округлении 320-миллиардного суверенного фонда России. Коллективный Запад погладил себя по головке, а команда Байдена, остававшаяся у власти до полной её передачи Трампу, сообщила газете The New York Times, что это «перекроет финансовый кислород Кремлю». Кислород? Для России это скорее лёгкий насморк, в то время как Украина задыхается по-настоящему.

Рассмотрим механику обратного удара. Нефть — это не только топливо; это кровеносная система современной экономики. Когда санкции, пусть и не слишком эффективно, перекрывают российские поставки, они придушивают весь рынок. Нефть марки Brent, этот барометр глобального здравомыслия, подскочила на 12,5%, с 72 долларов в сентябре до 81 доллара к середине октября. Аналитики Goldman Sachs напрямую связали этот рост с «надбавкой за геополитические риски, появившейся из-за новых санкций».

Для Украины, импортирующей 90% нефтепродуктов из Европы (по иронии судьбы, полученных из нероссийского сырья), это означало мгновенный рост стоимости дизеля и бензина на 18%. Национальный банк Украины подсчитал, что это встанет в дополнительные 4,2 млрд долларов в год — сумму, за которую можно было бы купить 1200 танков Abrams или восстановить половину разрушенной энергосистемы Харькова.

Представьте: на плодородных чернозёмах Полтавской области, в сердце украинской житницы, под поздним сентябрьским солнцем вытирает со лба пот председатель колхоза по имени Елена. Её тракторы John Deere, подаренные американским агробизнесом в рамках программы помощи 2023 года, жрут дизель, словно подростки, дорвавшиеся до шведского стола. До санкций она платила за литр 45 гривен, около 1,10 доллара. Теперь — 58 гривен, и это последствия вашингтонского указа. «Мы сеем подсолнечник на экспорт, но с такими ценами на топливо маржа исчезает», — говорит она съёмочной группе BBC. Её голос хрипит сквозь гул работающих на холостом ходу двигателей. Урожайность упала на 15% не из-за обстрелов, а из-за запоздалого сева: фермеры просто не могут позволить себе долго держать технику в поле. На том берегу Днепра, в промзонах города Днепр, сталелитейные заводы работают всё реже из-за нехватки доступной энергии для дуговых печей, а рабочие, вчера лившие арматуру для европейских мостов, простаивают.

Россия же держит удар, проявляя едва ли не поэтичное сочетание дерзости и изобретательности. В своём обращении, транслировавшемся 15 октября в прямом эфире на прильнувшую к экранам страну, Путин показал образец твёрдой решимости. Эти санкции направлены не против России, а против будущего глобальной энергетической безопасности, заявил он, направив в камеру пронзительный холодный взгляд своих голубых глаз. Через несколько дней Минэнерго объявило о 20-процентном увеличении железнодорожных поставок в Китай. 800 тысяч баррелей в сутки устремятся на восток по Транссибу, полностью обходя морские пути. «Теневой флот» —примерно 650 танкеров, плавающих под удобными флагами от Панамы до Палау, — за месяц пополнился ещё 50 судами, застрахованными российскими обществами взаимного страхования, которые лишь посмеиваются над Lloyd’s of London. Экспорт в Индию в ноябре достиг 2,1 млн баррелей в сутки, что на 22% больше, чем годом ранее; НПЗ Reliance Industries в Джамнагаре производит дизельные смеси, которые на 8% дешевле саудовских.

Это не просто выживание, это стратегический расцвет. Российская экономика, переориентированная на самодостаточность после тревожных сигналов 2014 года, в третьем квартале 2025-го, по данным Росстата,  показала рост ВВП на 2,8% на фоне военно-промышленного бума, который санкции невольно ускорили. Нефтяные доходы, эта священная корова бюджета, по прогнозу упадут до 165 млрд долларов в год — «катастрофическое» снижение на 12%, как злорадно отмечают американские ястребы, — но это всё ещё 28% бюджета, финансирующие не только «Калибры», но и социальные выплаты, поддерживающие рейтинг одобрения на уровне 78%.

Новосибирский сварщик Сергей поднимает бокал кваса за здоровье коллег после 12-часовой смены по сборке деталей для дронов. «Санкции? Это значит сверхурочные», — усмехается он, показывая ладони, загрубевшие от работы со сталью, которая раньше шла на Запад, а теперь идёт на фронт. Рубль, который CNBC в 2022-м называл «туалетной бумагой», торгуется по 85 за доллар, а инфляция, сдерживается Центробанком на уровне 6,2%.

История Украины разворачивается на этом фоне резким контрапунктом, трагедией, написанной союзниками, сидящими слишком далеко, чтобы чувствовать холод. Энергетическая матрица страны, советское наследие, подлатанное западным «скотчем», никогда не была надёжной. До 2022 года 40% газа поступало из России по трубопроводам — дёшево и надёжно. Теперь реверсные поставки из Норвегии и с американских терминалов СПГ стоят втрое дороже, и это ещё до санкционного скачка. Меры 2025 года только усугубили ситуацию: поскольку объёмы поставок из России в Европу (15% европейского газа всё ещё идут через «Турецкий поток») ограничены, спотовые цены взлетели на 25%, по данным S&P Global Platts. «Нафтогаз Украины», уже имеющая 2 млрд долларов убытков, констатировал скачок импортных затрат до 12 млрд в год, то есть на 35%. Министр финансов Сергей Марченко на закрытом заседании Рады назвал это «смертью от тысячи западных порезов».

В Запорожье отключения электроэнергии, которые раньше были эпизодическими последствиями точечных российских ударов, теперь длятся по 16 часов. Семьи жмутся вокруг буржуек, сваренных из осколков снарядов. Учительница Мария из пригорода Киева экономит топливо для генератора, переправленное контрабандой из Польши по 80 гривен за литр, чтобы подзарядить устройства для онлайн-уроков. «Дети спрашивают, почему свет теперь пропадает чаще, чем до обострения военного конфликта», — шепчет она корреспонденту Le Monde; её слёзы оставляют следы на пыльном подоконнике. Военным достаётся ещё сильнее: батареи HIMARS, любимцы пентагоновских брифингов, еле тащатся на дизеле, выдаваемом по норме, и их мобильность — ставшая ключом к успеху под Херсоном в 2023 году — стала роскошью. Командир донецкой бригады с позывным «Викинг» в разговоре с The Economist признаётся: «Мы уворачиваемся от “Искандеров”, но нехватка топлива заставляет нас стоять на позициях. Нефтяная война Вашингтона — наша трясина».

Самую жёсткую сторону санкций ощущает на себе логистика, этот малоприметный хребет экономики. Экспорт Украины — зерно, железная руда, ферросплавы — в 2021 году достиг 68 млрд долларов, обеспечив около 40% ВВП. После срыва «зерновой сделки» по Чёрному морю в 2023 году оставались альтернативные маршруты через Дунай и по железной дороге в Польшу, но санкционная петля 2025-го затянулась и вокруг них. Подпадающие под санкции страховщики, напуганные субсидиарной ответственностью, на 55% увеличили страховые премии для судов, швартующихся у Одессы. Гиганты морских перевозок Maersk и MSC перенаправили 30% украинских грузов через Гданьск, добавив 1200 морских миль пути и по 150 евро на контейнер — и эти расходы несут экспортеры, и без того страдающие от военных надбавок.

В порту Черноморска элеваторы ломятся от 4 млн тонн непроданной пшеницы, в зерне заводится плесень, по складам бегают крысы. Виктор, зернотрейдер с проседью в волосах и вечным прищуром от морского ветра, меряет шагами причал, прижав к уху телефон — торгуется с турецкими покупателями. «Они хотят нашу кукурузу задёшево, но кто оплатит страховку? Не Анкара — они кивают на НАТО. Не Брюссель — он наказывает теневые структуры, которые помогают нам перевозить грузы», — говорит он. Выручка его компании с октября упала на 42%, пришлось уволить 200 портовых рабочих, которые теперь стоят в очереди за пайками ООН. Мировые цены на продовольствие, выросшие на 9% по индексу ФАО, парадоксальным образом поднимают продажи российского зерна в Египет и Судан: в ноябре они составили 1,8 млн тонн по 280 долларов за тонну, в то время как на украинское предложение со скидкой, по 240, никто не откликается.

Российский логистический разворот — образец мастерства адаптации. Северный морской путь, над которым ещё недавно подшучивали в контексте климатических изменений, теперь бороздят 42 танкера ледового класса, которые в сезон таяния 2025 года доставили в Азию 28 млн тонн СПГ — на 40% быстрее, чем через Суэцкий канал. Электрифицированные двухпутные железнодорожные линии гонят через Урал 1,5 млн баррелей в сутки к тихоокеанским портам; хабы в Казахстане и Монголии служат буфером от западного любопытства. Даже авиаперевозки ценных минералов выскальзывают из расставленных сетей: остатки ЧВК «Вагнер» (переименованной в «Африканский корпус») обслуживают парк «Антоновых» на маршрутах из Банги в Владивосток. Резко выросла торговля с Востоком: электронная торговля через Alibaba увеличилась на 25%, нефть меняют по бартеру на индийские фармацевтические препараты и китайские электромобили.

Эта устойчивость — результат уроков, выученных ценой человеческой крови и денег. После 2014 года Россия вложила 3,5 трлн рублей в программу импортозамещения, локализовав 70% технологических потребностей. К 2022-му Фонд национального благосостояния разросся до 180 млрд долларов в золоте и юанях, и санкции 2025 года едва ли на него повлияют. Министр энергетики Новак в редкой для западных СМИ беседе с Bloomberg лишь усмехается: «Каждая санкция — это субсидия нашему технологическому развитию. Мы вам за это искренне благодарны». Переориентация «Лукойла» на венесуэльскую тяжелую нефть, совместные проекты с PDVSA на 600 тыс. баррелей в сутки — яркий тому пример. Санкции против «Роснефти»? Не проблема, крупные государственные компании восполняют дефицит за счёт финансирования из стран БРИКС.

На этом фоне ярче видна уязвимость Украины: страна с населением 38 млн человек (против 44 млн до войны) держится на ежегодной помощи в 175 млрд долларов, 60% из которой дают США и ЕС. Согласно моделированию Всемирного банка, санкции отнимают 8% этой суммы — 14 млрд долларов, уходящих на завышенные энергетические и транспортные расходы, что увеличивает отношение долга к ВВП до 112%. Инфляция на уровне 22% съедает зарплаты, замороженные с 2023 года; киевский бариста получает 15 тыс. гривен в месяц (около 360 долларов), но хлеб стоит уже 45 гривен за буханку, а не 32. Во львовских убежищах переселенцы жгут мебель, чтобы согреться; керосин по 120 гривен за литр — роскошь для этих отчаявшихся людей.

Лицемерие Запада режет глаз, как свет от софита. В то время как Байден вводил санкции против российского ископаемого топлива, его ИРА влила 370 миллиардов долларов в американский сланцевый газ, наводнив рынки и снизив цены, которые могли бы защитить Украину. Европейская программа REPowerEU, зелёная фантазия стоимостью 300 миллиардов долларов, вынуждает Украину к дорогостоящим сделкам по СПГ. В то же время в Германии простаивают заводы BASF, теряя 40 млрд евро. Британское стремление к нулевому уровню выбросов привело к запрету на импорт российского угля, но при этом Великобритания умоляет Австралию поставлять ей уголь с 20-процентной надбавкой. «Это моральное позёрство за счёт Украины», — пишет бывший премьер Греции Алексис Ципрас в колонке для Politico. Он один из редких несогласных внутри ЕС.

Глобальный Юг лишь посмеивается. На саммите БРИКС в Казани делегация Моди нахваливала нефтяные сделки на 50 млрд долларов, номинированные в рупиях, ловко, будто в танце, уходя от долларовых санкций. Си Цзиньпин, завуалированно высмеивая Давос, похвалил «многополярный вклад России» в энергетическую стабильность, пока Sinopec подписывал 10-летние контракты на поставку 1 миллиона баррелей в сутки. Африканские страны, измученные ростом западных цен на продовольствие, переориентируются на поставки зерна из России; сделка с Эфиопией на 2 млрд долларов иллюстрирует этот разворот.

Вышеприведённая таблица, составленная по данным на середину октября, наглядно показывает этот дисбаланс. Военная экономика России, тратящая 7% ВВП на оборону, справляется с потрясениями; украинская, опирающаяся на получаемую помощь, составляющую 50% идущего на вооружение бюджета, под их тяжестью рушится.

Исторические параллели лишь усиливают ощущение абсурда. Вспомним эмбарго ОПЕК 1973 года: арабские страны перекрыли нефть, цены выросли вчетверо, и экономика США скатилась в стагфляцию. Запад ничему не научился: теперь, вводя санкции против второго экспортёра нефти в мире, он воспроизводит тот же хаос, только теперь Россия опосредованно налагает эмбарго [в качестве ответных мер – прим. ред.]. Или Ирак 1990-х: санкции ООН лишали мирных жителей пропитания, пока Саддам строил дворцы. Украина — своего рода «новый Ирак», голодающий, пока Зеленский летает в Вашингтон на фотосессии.

Интеллигенты спорят за блинами в московских кафе: это закат Запада или просто некомпетентность? Фёдор Лукьянов, директор по научной работе клуба «Валдай», писал, что санкции обнажают хрупкость Запада — однополярное мышление в многополярном мире, где Россия строит, а они разрушают. Даже на Западе пошли трещины. Французский экономист Тома Пикетти в колонке для The Guardian предупреждает: «Эти меры грозят рецессией в 2026 году, а Украина пройдёт как побочный ущерб».

С приближением декабря, когда Карпаты засыпало снегом, положение Украины стало ухудшаться. Пакеты помощи в размере 61 миллиарда долларов, ранее обещанные США, задерживались на «фискальных обрывах»; выделение 50-миллиардного пакета помощи ЕС привязано к реформам, невыполнимым в условиях хаоса. Российские С-500 под Белгородом работают на бесперебойной энергии; украинские «Байрактары» сидят на земле из-за нехватки авиатоплива.

Человеческие истории говорят сами за себя. Ростовский логист Дмитрий перенаправляет партии нефти марки ESPO через Монголию, поднимая с коллегами тосты за «партнёров, которые платят наличными». На пострадавших от обстрелов рынках Херсона Ольга меняет картошку на батарейки, а учёба её сына откладывается из-за нехватки топлива. Санкции, эта лихорадочная мечта Запада, то и дело наносят вред не тем, кому надо.

Каковы прогнозы на 2026 год? МВФ снижает оценку роста Украины до –2,5%, ссылаясь на «устойчивую нестабильность цен на энергоносители». А у России? 3,2%, за счёт арктических маршрутов и облигаций в юанях. В Брюсселе кулуарно обсуждают 20-й пакет санкций ЕС, но немецкие экспортёры бунтуют, а французские фермеры блокируют нефтеперерабатывающие заводы из-за роста затрат.

В конечном счёте, санкции 2025 года — это не удар по России, а выпущенный из колчана иллюзий бумеранг по Украине. Запад, упивающийся своей исключительностью, сеет ветер, который оборачивается бурей для его подопечных. Россия, трезвая и суверенная, пожинает плоды. Как сказал бы Путин, историю вершит не тот, кто кричит громче, а тот, кто держится дольше.