Как Новороссия прожила первый год с момента заключения минских соглашений

Гривны нет, рубли есть

Первая остановка — в Краснодоне. Ночуем у друзей, утром идем на рынок. Теперь здесь безраздельно воцарился рубль. Большинство товаров заметно подорожало, по сравнению с серединой прошлого года — в 3–5 раз. Стремительней всего растут цены на бензин, в январе его продавали по 50 рублей за литр. Билет на междугородний автобус – 25 рублей. Недорого по российским меркам? «Вилка зарплат» — от 2000 до 4000 рублей. Население выживает не в последнюю очередь благодаря гуманитарной помощи. Самая внушительная — из России, за счет нее восстанавливается инфраструктура, вплоть до окон в домах.

На дорогах почти не осталось блок-постов, до больницы в поселке Новосветловка добираемся быстро. Еще год назад она лежала в руинах. У ворот — сожженные танки, большинство корпусов разрушено, в стене операционной — внушительная дыра. Теперь мало что напоминает о былых разрушениях. «Нам Россия сильно помогала, — рассказывает знакомый сотрудник больницы. — Как в поговорке, не было бы счастья, да несчастье помогло».

У новейшей истории Донбасса появляются свои памятники. На въезде в село Хрящеватое на обочине застыл сгоревший танк. Его корпус покрасили, обнесли небольшой оградкой, превратив в полноценный монумент.

Меньше военных, больше искусства

В Луганске вода по расписанию, после 10 утра отключают (по крайней мере в нашем районе). В ближайшем продуктовом магазине торгуют за рубли, украинских товаров на полках не видно. «Если честно, качество продукции снизилось, — признаются продавцы. — Раньше было вкуснее».

Прошедшие новогодние праздники — первые мирные после войны. Солдат на улицах почти не видно. В центре города — елка, около нее возбужденные дети катаются на лошадях и маленьких электрических машинках.

Новый год и перезапуск луганского цирка — события, о которых с удовольствием говорит большинство горожан. Цирк был открыт в 1971 году, присутствовал Юрий Никулин. За время боевых действий в здании было разбито полтора гектара дорогого витринного стекла, в куполе зияла дыра. Постарались и вооруженные мародеры, вынесшие все самое ценное.

Восстановление началось после того, как в Луганск приехал Иосиф Кобзон, посмотрел на руины и сокрушенно сказал: «Внутрь не пойду, все и так понятно…»

Ему удалось найти деньги, пришли строители, работа закипела. В цирке вспоминают, как работали ночами для того, чтобы дать представления в новогодние каникулы. Теперь здесь аншлаг, на манеже выступают канатоходцы Гугкаевы, силач Дмитрий Халаджи, жонглер Рафаэль Кирашов, веселые клоуны и акробаты из Кении. Билеты продаются за рубли.

Побратимы в горе

С вершины холма Первомайск кажется тихим, безмятежным местечком. Вблизи — декорацией к «Сайлент Хилл». По неофициальным данным, в Первомайске полностью разрушено или повреждено 90% зданий.

Сейчас в большинстве районов есть свет, кое-где даже вода, а на улицах идет мирная жизнь. На руинах многоэтажки кто-то прикрепил табличку «Изготовление ключей, 30 метров». На развалинах встречаем ремонтную бригаду. Работают молча, стараясь успеть до темноты, в бригаде преимущественно молодежь (в ноябре 2014 года работали в основном старики).

Граница между Донецкой и Луганской областями проходит по Дебальцево, где обширная зона частной одноэтажной застройки соседствует с многоквартирными домами. Сильнее всего пострадал частный сектор: можно бродить часами и не встретить ни одного человека. Простреленные заборы, дырявые крыши, перекошенные окна и двери. Провожатый не советует заходить внутрь — возможны растяжки.

Местных жителей встречаем у многоквартирных домов. Пожилая женщина ведет на экскурсию. Перекошенные двери, треснувшие лестницы, через щели виден двор с остовом сгоревшего автомобиля. На последнем этаже целых квартир уже не осталось. Захожу внутрь одной из них. Огромная дыра в стене затянута пленкой, шуршат на ветру обрывки обоев, под ногами — обломки. Когда-то это было гостиной с новой мебелью. «Все уехали, а я осталась имущество стеречь, — тихо говорит женщина. — Живу с мужем в летней кухне во дворе. Все обещают помочь с восстановлением, но пока выделили только 10 досок и 2 ящика гвоздей».

Рядом брошенный украинский блок-пост. Останки быта вмерзли в лед: жестянка с кашей, тряпки с бурыми пятнами, обломки кресла. По пустынному шоссе едет одинокий велосипедист, улыбается и машет рукой. Вытаскиваем фотокамеры, но рядом неожиданно вырастают люди в камуфляже: снимать запрещено!

«Вергелевская» и другие

Шахта «Вергелевская» расположена совсем рядом с Дебальцево. До войны здесь работали 1600 человек. Но это в прошлом, теперь уголь не отгружают, рабочие отправлены по домам. «Последний раз добыча была в апреле, — говорит местный житель, бывший сотрудник "Вергелевской". — Сейчас Украина уголь не покупает, а России он не нужен».

«Вергелевская», подобно двум третям шахт Донбасса, в вынужденном простое: денег нет ни на ремонт оборудования, ни на зарплату шахтерам. Но это не мертвый объект: каждый день под землей и на поверхности дежурит смена, она не дает шахте погибнуть окончательно. Многие работают добровольно, для горняка шахта — второй дом.

Рабочих смены нахожу в мастерской, они ремонтируют компрессор. Помещение погружено в полумрак, свет проникает через пробоины в железных листах, которыми закрыты окна. Рабочее место освещают налобными фонарями и паяльной лампой. Узнав, что приехали журналисты из России, оживляются: ну вот, стали звездами.

Рядом город Углегорск. Несмотря на сильные разрушения — 90% домов, он не производит гнетущего впечатления, как Первомайск. По меркам современного Донбасса, город активно отстраивается. Запущена одна из двух школа, в домах есть тепло и электричество. Для пострадавших строят типовые коттеджи, по всей Донецкой области их будет более сотни.

Углегорск, как и многие города Донбасса, жил за счет шахты и обогатительного комбината. Шахта во время войны затоплена, не работает и комбинат. Женщины возятся с детьми. Мужчины восстанавливают городское хозяйство, зарабатывают деньги извозом или уезжают в Россию на заработки.

Часть беженцев вернулась: на родине тяжело, но здесь дом.