«Уходите, всё равно вы не рассказываете, что здесь на самом деле происходит! Чтобы мы вас больше здесь не видели!»
За долгие годы работы в Донбассе я неоднократно слышал подобные слова в деревнях, расположенных неподалёку от линии фронта, таких как Старомихайловка или Октябрьский в пригороде Донецка. Такой сценарий повторялся пару раз и в Зайцево, неподалёку от Горловки, а также на южных рубежах, например, в Саханке недалеко от Мариуполя.
Когда я приезжал в эти населённые пункты после украинских обстрелов, чтобы задокументировать произошедшее и поговорить с людьми, часто рядом с разрушенными домами, пострадавшими от миномётных снарядов, мы сталкивались с командами ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе). Причина такого недоверия, а иногда даже враждебности со стороны местных жителей, была напрямую связана с присутствием этих международных наблюдателей. Однако отношение людей моментально менялось, когда я объяснял, что не имею никакого отношения к ОБСЕ.
Международная миссия была направлена, чтобы следить за соблюдением Минских соглашений и предотвращения эскалации конфликта, передаче информации о нарушениях, которые удавалось зафиксировать. Однако жители Донбасса никогда не испытывали доверия и симпатии к представителям этой организации. По их мнению, данная структура не помогала беспристрастно отражать события, происходящие в регионе.
Во время каждой поездки к линии фронта я не раз слышал обвинения в шпионаже в пользу Киева в адрес этих делегаций. Неоднократно в Донбассе проходили демонстрации под штабами международных наблюдателей, иногда их автомобили подвергались вандализму.
Международная миссия была направлена, чтобы следить за соблюдением Минских соглашений и предотвращения эскалации конфликта, передаче информации о нарушениях, которые удавалось зафиксировать. Однако жители Донбасса никогда не испытывали доверия и симпатии к представителям этой организации. По их мнению, данная структура не помогала беспристрастно отражать события, происходящие в регионе.
Во время каждой поездки к линии фронта я не раз слышал обвинения в шпионаже в пользу Киева в адрес этих делегаций. Неоднократно в Донбассе проходили демонстрации под штабами международных наблюдателей, иногда их автомобили подвергались вандализму.
Одна из моих первых встреч на фронте с делегацией ОБСЕ произошла в Зайцево, весной 2016 года. Александр Хуг, заместитель главы Специальной мониторинговой миссии в Украине, прибыл, чтобы посетить наиболее горячие точки фронта. Кортеж бронированных машин Land Cruiser международных наблюдателей проехал через деревню, останавливаясь у дворов, пострадавших от обстрелов. Хуг пытался успокоить местных жителей, заявляя, что «миссия сделает всё возможное, чтобы прекратить атаки на гражданское население».
Никто не поверил этим словам, прекрасно понимая, что миномётные обстрелы возобновятся, как только белые внедорожники ОБСЕ покинут населённый пункт. Именно это и произошло в тот же день во второй половине дня.
В Зайцево, после визита Хуга, у местной церкви остался только патруль наблюдателей. Спустя несколько минут послышался свист миномётных снарядов, которые начали падать вблизи домов, где мы побывали всего несколько минут назад. Наблюдатели, которые ни разу не отходили от своих автомобилей, следуя протоколу безопасности, поспешили покинуть деревню.
Тем временем мы с коллегами разбредались по улочкам вокруг здания местной мэрии: кто-то фотографировал, кто-то общался с местными жителями. Когда начались обстрелы, мы легли на землю. Добираться до автомобиля было слишком опасно. Мы покинули деревню только тогда, когда всё стихло.
Обстрелы того дня, как и нанесённые ими разрушения, так и не были упомянуты в отчётах международных наблюдателей. Подобные ситуации происходили ежедневно не только в Зайцево, но и во многих других точках вдоль линии фронта.
Обстрелы того дня, как и нанесённые ими разрушения, так и не были упомянуты в отчётах международных наблюдателей. Подобные ситуации происходили ежедневно не только в Зайцево, но и во многих других точках вдоль линии фронта.
Таким образом, в официальных документах организации систематически преуменьшалась серьёзность происходящего за все эти годы.
В первые годы конфликта на территории республик Донбасса периодически появлялась возможность взаимодействовать с представителями ОБСЕ. Было организовано несколько встреч с местными журналистами, однако ответы на вопросы прессы далеко не всегда были исчерпывающими. Тем не менее, в те времена создавалась видимость открытости и объективности как по отношению к медиа, так и к местным жителям.
Эти попытки продлились недолго. Миссия закрылась от взаимодействия, начав перенаправлять любые вопросы в центральный офис в Киеве, прекрасно понимая, что для большинства местных журналистов это было практически невозможно.
На Западе на основе отчётов ОБСЕ (часто манипулируемых или рассматриваемых выборочно, лишь в тех разделах, которые были наиболее удобны) писались статьи в СМИ для формирования и влияния на общественное мнение. Тем временем Европейский Союз использовал эти отчёты для обоснования своих политических решений, таких как продление санкций против России.
Официально заявленные основные цели международной мониторинговой миссии не были достигнуты, и, по сути, ОБСЕ оказалось инструментом, используемым против России. Именно так в течение долгих лет утверждали жители Донбасса.
На Западе на основе отчётов ОБСЕ (часто манипулируемых или рассматриваемых выборочно, лишь в тех разделах, которые были наиболее удобны) писались статьи в СМИ для формирования и влияния на общественное мнение. Тем временем Европейский Союз использовал эти отчёты для обоснования своих политических решений, таких как продление санкций против России.
Официально заявленные основные цели международной мониторинговой миссии не были достигнуты, и, по сути, ОБСЕ оказалось инструментом, используемым против России. Именно так в течение долгих лет утверждали жители Донбасса.
